Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый - Пётр Фёдорович Алёшкин
Решение марксистской магистральной установки (самой главной социалистической реформы, по оценке Ленина, о необходимости аграрного переворота, или «коренного» социалистического преобразования), заключалось в переходе от мелких отдельных крестьянских хозяйств, индивидуального хозяйствования к общественному, коллективному хозяйству в земледелии, к коллективному землевладению и общественной обработке земли. Цель перехода была обозначена как построение социалистического хозяйства. Последнее виделось как крупное социалистическое земледелие. Осуществление глубоких социалистических преобразований, по Ленину, намечалось посредством коллективизации[358]. Троцкий предлагал создание зерновых и животноводческих фабрик и заводов. Большевиков вдохновляла известная оценка Маркса по поводу привычки русского крестьянина к артельным отношениям, которая облегчит ему переход от парцеллярного хозяйства к коллективному. Однако сам Маркс при этом оговаривал два условия подобной замены: экономическая потребность в таком преобразовании и материальные условия для его осуществления[359].
Последнее обстоятельство учтено не было. Так, после октября 1917 г. ряд бывших дворянских имений, в качестве образца коллективного хозяйствования преобразовывался в государственные советские хозяйства, где сельские жители работали, как наемные рабочие. Этот эксперимент, символизировавший большевистский идеал рациональной организации сельского хозяйства, закончился провалом, о чем предпочитали не вспоминать. Другой формой коллективных хозяйств являлись коммуны. В основе производственной деятельности коммун лежали коммунистические принципы: обобществление средств производства, общественный труд коммунаров, уравнительное распределение. Указанные принципы составили основу «Примерного устава трудовой земледельческой коммуны», разработанного Наркоматом земледелия и вступившего в действие в июле 1918 г. Коммунары пользовались поддержкой Советского государства: они наделялись лучшей землей, получали льготное кредитование. 2 июля 1918 г. СНК ассигновал 10 млн рублей на организацию коммун. Однако массового распространения в деревне в годы Гражданской войны коммуны не получили. Удельный вес крестьян—коллективистов был незначителен – их влияние в деревне практически не ощущалось. На 1 января 1919 г. было зарегистрировано 975 коммун, на 1 января 1920 г. – 1 458, на 1 декабря 1920 г. – 1 999[360]. Коммуны оказались нежизнеспособными: большинство из них распалось или держалось исключительно за счет поддержки государства. Большинство крестьян относилось к ним безразлично или враждебно, поскольку отождествляли их с политикой большевиков. В ходе крестьянских восстаний, как правило, коммуны подвергались разгромам, а их имущество растаскивалось крестьянами.
Сельскохозяйственные артели, наряду с коммунами, рассматривались большевиками как наиболее перспективная форма организации сельскохозяйственного производства, отвечающая задачам социалистического строительства в деревне. К концу 1918 г. на территории Советской России насчитывалось 604 артели из 1 579 коллективных хозяйств, к концу 1919 г. – 3 606 из 6 189, к концу 1920 г. – 9 155 артелей из 12 784 коллективных хозяйств. Но по своему фактическому положению в годы Гражданской войны артели почти уравнялись с коммунами. Данное обстоятельство было законодательно закреплено в утвержденном 29 сентября 1920 г. Наркомземом новом уставе артели (ранее устав был принят Наркомземом 19 мая 1919 г.): вступающий в артель ликвидировал свое единоличное хозяйство и отдавал весь инвентарь в распоряжение артели, затруднялся выход из артели, принцип распределения продуктов приближался к тому же порядку, что существовал в коммунах[361]. Огосударствление всего сельскохозяйственного производства, включая самостоятельные крестьянские хозяйства, проявилось в стремлении все производство подчинить единому государственному плану (плану сева прежде всего: что, сколько, где и как сеять, куда и кому поставлять сельхозпродукцию).
Еще одно марксистское основание оказалось применимо к российской действительности: деление крестьянства на мелкое, среднее и крупное (Энгельс сделал такую дифференциацию на основе анализа крестьянского вопроса во Франции и Германии). В отношении к крупному крестьянству западноевропейские марксисты допускали насилие (но не всегда!). Насилия в отношении среднего крестьянства никто из марксистов не требовал (в отличие от Бухарина, например). Теоретическую посылку марксизма о делении крестьянства на три группы Ленин трансформировал в политическую плоскость, обосновывая неизбежность, по его словам, гражданской войны с кулаками. В Советской России кулак был объявлен открытым врагом, против которого можно использовать одно оружие – насилие. С этой целью была сформулирована задача: расколоть деревню, разжечь гражданскую войну в деревне[362].
Опора на крестьянство в целом при завоевании власти в октябре 1917 года объяснялась совпадением интересов всего крестьянства – борьбой с помещиками. Общность интересов крестьянства нашла отражение в Декрете о земле. Этим декретом большевики обещали крестьянству социализацию земли (именно в такой формулировке позднее Ленин выразил необходимость принятия данного декрета, где ключевым словом является обещали[363]). Национализацию земли, как основу аграрной программы большевиков, в то время осуществить было нельзя – это руководители большевистской партии прекрасно понимали, поэтому пошли, по словам Ленина, на уступку[364]. Из тактических соображений, учитывая большую популярность уравнительного землепользования среди крестьянства, большевики использовали в 1917 году лозунг социализации земли – основу аграрной программы партии эсеров[365]. После ленинских откровений летом 1918 г. по поводу уступки и, по его словам, может быть, ошибки, связанной с обещанием социализации земли, ленинский доклад о земле 26 октября 1917 года предстает совершенно в другом свете. Тогда Ленин заявил: все содержание крестьянского Наказа[366] – выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России; сами крестьяне будут устраивать свою жизнь, сами решать все вопросы[367]. Поддержка Советской власти со стороны основной массы крестьянства объяснялась ожиданием свершения надежд, связанных с перераспределением землевладения. Призывами к немедленному захвату помещичьей земли, а затем и земельным декретом в духе социализации земли большевики выбили у эсеров их главное оружие в борьбе за крестьян.
В Декрете о земле объявлялось: вопрос о земле во всем его объеме может быть решен только всенародным Учредительным собранием. Этого не произошло вследствие разгона Учредительного собрания 6 января 1918 г.[368] Получив от Советской власти помещичью землю, крестьянство перестало в нем нуждаться и осталось в массе своей равнодушным к его судьбе. Роспуск Учредительного собрания не вызвал массового протеста и недовольства. Крестьянство также одобрительно отнеслось к декрету Совнаркома от 15 января 1918 г. об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии: трудовое население деревни, вдохновленное Декретом о мире, прельстил новый – добровольческий характер призыва в армию, а также материальные льготы, положенные красноармейцам. Воины Красной Армии состояли на полном государственном довольствии и сверх того получали 50 руб. в месяц. Нетрудоспособные члены семей красноармейцев должны были обеспечиваться всем необходимым местными органами Советской власти[369].
Положения Декрета о земле получили развитие и конкретизацию в «Основном законе о социализации земли», утвержденном III Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 18 (31) января 1918 г. (в окончательно отредактированном виде закон был принят на заседании ВЦИК 27 января (9 февраля) 1918 г). В законе о социализации земли законодательно подтверждалась основа Декрета о земле. Основной закон не устанавливал единой нормы наделения крестьян землей. Содержание 12 статьи закона звучало следующим образом: «Распределение земли между трудящимися должно производиться на уравнительно-трудовых началах так, чтобы потребительно—трудовая норма, применяясь в данном районе к исторически сложившейся системе землепользования, не превышала трудоспособности наличных сил каждого отдельного хозяйства и в то же время давала бы возможность безбедного существования семье земледельца»[370]. Приложенная к закону инструкция устанавливала необходимость определения для каждого уезда своей средней нормы, которая и определяла потребительно—трудовую норму. Осуществление закона было поручено Наркомату земледелия, на местах аграрные преобразования передавались Советам. В Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, принятой на этом же съезде Советов (она вошла составной частью в первую советскую Конституцию РСФСР, принятую в июле 1918 г.), идея социализации получила закрепление в следующей формулировке: «В осуществление социализации земли частная собственность на землю отменяется и весь земельный фонд объявляется общенародным достоянием и передается трудящимся без всякого выкупа на началах уравнительного землепользования»[371].
Позднее закон о социализации земли Ленин публично назвал эсеровским[372]. Обвиняя эсеров в обмане крестьянства[373], Ленин обосновывал позицию большевиков необходимостью укрепления власти Советов с целью передачи всей земли крестьянам: Советская власть
